Natalia Batrakova

I was born in Crimea. My mother is Crimean, so we lived there for some time. But for the main part of my life my family lived in Kyiv. My children went to school here. This is where my granddaughter was born. 

When Russian troops occupied Crimea in 2014, our family split in two. I lost contact with those relatives who participated in the referendum and rejoiced that Crimea is now Russia. It was impossible to convince them otherwise. Mom kept in touch with them for a little while, but then she stopped, too. 

My son participated in the 2014 revolution at the Maidan, and then went to the ATO [territory of Eastern Ukraine occupied by Russian forces] as a volunteer. Every time he left for an operation, there was no communication with him until the very return. I worried every time: what if the connection does not appear after all? Where do I find him then? After some time, my son returned to Kyiv. He told me: Mom, I buried many friends. I can't go on anymore. 

He returned to Kyiv to his wife, and after some time they had a daughter. 

My son organised his own business and tried to build a life for his family away from the war. Although in a partially occupied country it was quite difficult to do. 

My daughter went to Poland to continue her studies. I thought she would quickly return, but it didn’t happen: she stayed there for good. I moved to Poland to live with my daughter a few years ago. At first I didn’t work because I didn’t know the language, but then Ukrainian companies with business in Poland began to send me their offers. 

In Kyiv, I have always worked at high positions in well-known companies. I had my own consulting company. I used to be a coordinator, leader, I always had a lot of work, busy with meetings and calls. 

And in Poland, I was also busy all the time. 

When the war started, it was early morning. My daughter woke me up because I did not pick up the phone. She said: your son is calling, why don't you answer? At first I was confused: what does he need so early in the morning? And then my daughter said: Mom, the war has begun. 

My son with his wife and daughter immediately left Kyiv, but when they reached the border through traffic jams, martial law was already declared and he was not allowed to cross the border. So they stayed in western Ukraine with our relatives. I kept in touch with my son via video calls, but he didn’t show me my granddaughter for a while. I really wanted to talk to her, but her parents refused, saying that she did not feel very well after the raids. The sirens sent her into hysterics every time. Then one day I saw her on the call. She looked at me, said a few words, and just silently left. It was a child with dull eyes. I then wept uncontrollably; I did not expect that she had changed so much, it was painful to see her like that. She was a joyful, happy child before the war. 

My daughter and I began to help newly arrived Ukrainians in Poland. The Poles helped in any way they could: with food, clothing, and housing. It was a common grief. 

When the war broke out, I was approached by the local authorities to work with the children who came to Poland to prepare them for studying at the local school. I am a professional development and career coach, and it's not exactly the same thing, but I didn't hesitate. My friend works at a school for children with hearing loss, and I have adopted her working methods and adapted them to the new situation. I created my own program for the adaptation of children to the Polish school. It was designed for 6 days. In this time I was able to prepare more than 30 children for studying at a local school and teach them some basic Polish so that they can at least communicate their needs at the class. After school, I also helped Ukrainians with paperwork. It was 24/7 work. 

I have received many compliments from parents and children. And the school teachers were very pleased. Newspapers printed my photos. 

When I moved to Scotland, I offered my help to the Ukrainian hub, but no one needed it. I left my contact just in case, but at the moment no one has responded. It's a pity. After all, I have the knowledge, and I can do so much. I could have been helpful. 

I moved to Scotland because my partner Ken, with whom I have been together for 12 years, lives in Glasgow. When the war started, he offered me a visa, and I moved. With the experience of life in Poland, this move is perceived much easier. The weather is certainly unexpected; Ken still laughs that I packed a swimsuit to swim in the sea. But besides the obvious difficulties, such as the new language, or the ever-changing weather, I have the feeling that I have always lived here and this is my home.

Я родилась в Крыму. Моя мама крымчанка и мы какое-то время жили в Крыму. Но основную часть моей жизни моя семья прожила в Киеве. Мои дети ходили здесь в школу. Здесь родилась моя внучка.

Когда русские войска оккупировали Крым в 2014, наша семья раскололась на две части. Я утратила контакт с родственниками, которые участвовали в референдуме и радовались тому, что Крым теперь Россия.

Их невозможно было переубедить. Мама ещё немного поддерживала с ними связь, но потом и она перестала.

Мой сын участвовал в революции 2014, был на Майдане, а потом ушел в АТО добровольцем. Каждый раз когда он уходил на операцию, с ним не было связи до самого возвращения. Я каждый раз очень переживала: а что если связь и не появится? Как его искать? Спустя какое-то время сын вернулся в Киев. Говорил мне: мама, я похоронил много друзей. Я не могу больше продолжать.

Он вернулся в Киев к жене, и через какое-то время у них родилась дочка.

Сын организовал свой бизнес и пытался строить жизнь своей семьи в дали от войны. Хотя в стране, часть которой аккупирована, это было трудно.

Моя дочка уехала в Польшу продолжать учебу. Я думала она быстро вернется, но нет, она осталась там жить.

Я переехала в Польшу к дочери несколько лет назад. Сначала не работала, потому что не знала язык, но потом мне сами стали предлагать работу украинские компании с бизнесом в Польше.

В Киеве я всегда работала на высоких позициях в известных компаниях. И у меня была своя консалтинговая компания. Я Привыкла быть координатором, руководителем, у меня вечно много дел и звонков.

И в Польше я тоже была всё время занята.

Когда началась война, было раннее утро. Дочка меня разбудила, потому что я не брала телефон. Говорит: твой сын звонит, ты чего не берешь? И я сначала подумала: а что ему так рано нужно? А потом дочь мне говорит: мама, война началась.

Сын со своей женой и дочкой сразу же уехал из Киева, но когда они доехали до границы сквозь пробки, уже объявили военное положение и его не выпустили. Так что они остались на западной Украине у родственников. Внучку мне долго не показывали, хотя с сыном я всё время созванивалась по видеосвязи. Мне очень хотелось поговорить с внучкой, но её родители отказывались, говорили что она не очень хорошо себя чувствует после налетов. От сирен у нее начиналась истерика. А потом однажды показали её. Она посмотрела на меня, сказала пару слов, и просто молча ушла. Это был ребёнок с потухшими глазами. Я потом плакала навзрыд; не ожидала что она настолько изменилась, было больно видеть её такой. Она была радостным, счастливым ребенком до войны.

Мы с дочкой в Польше стали помогать новоприбывшим украинцам. Поляки помогали чем могли. Едой, вещами и жильем. Это было общее горе.

Я коуч по профессиональному развитию и карьерному росту и когда началась война, ко мне обратились местные власти, чтобы я работала с приехавшими в Польшу детьми и готовила их к учебе в местной школе.

Это совсем не одно и то же, но я не растерялась. Моя подруга работает в школе детей с ограниченным слухом, и я переняла ее методы работы и адаптировала к ситуации.

Я создала свою программу адаптации детей к польской школе. Она расчитана на 6 дней. Я смогла подготовить более 30 детей к условиям учебы в местной школы и научить их базовому языку, чтобы они могли хотя бы коммуницировать в своих потребностях. После занятий в школе я ещё помогала украинцам с оформлением документов. 24/7 практически.

Я получала много благодарностей от родителей и детей. И учителя школы были очень довольны. Мое фото стали печатать в газетах.

Когда я переехала в Шотландию, в украинском хабе я предложила свою помощь, но никому она оказалась не нужна.

Я оставила на всякий случай свой контакт, но на данный момент никто не отозвался. Жаль. Ведь я столько знаю и умею. И могла быть полезной.

Я переехала потому, что мой партнёр Кен, с которым я вместе 12 лет, живёт в Глазго. Когда началась война, он предложил мне сделать визу, и я переехала. С польским опытом этот переезд воспринимается намного легче. Погода конечно неожиданная, Кен до сих пор смеется что я привезла с собой купальник чтобы плавать в море. Но кроме очевидных сложностей, типа незнание языка, или вечно меняющейся погоды, у меня такое ощущение будто я всегда здесь жила и это мой дом.